12 сентября российский президент Владимир Путин подписал распоряжение о проведении переговоров с целью достижения соглашения о государственной границе между Россией и Южной Осетией. Что означает этот шаг со стороны Москвы? Можно ли ставить крест на объединительных идеях, которые еще недавно озвучивал югоосетинский лидер Леонид Тибилов?
Граница между Россией и частично признанной республикой Южная Осетия невелика. Она составляет всего 74 км. С точки зрения официальной Москвы – это российско-югоосетинская межгосударственная граница. Тбилиси и большая часть международного сообщества рассматривают ее в качестве российско-грузинского рубежа, подконтрольного Москве. При таком подходе граница между Грузией и Южной Осетией рассматривается как административная. Однако время от времени в экспертных и политических кругах обсуждается возможное объединение "двух Осетий" (частично признанной республики и субъекта в составе России) под эгидой РФ. Немало поводов для этого дают югоосетинские политики, включая и высших должностных лиц. Остроты ситуации добавляют два фактора. Во-первых, в отличие от Абхазии Южная Осетия практически с первого дня своего существования в качестве своей стратегической задачи видела не столько самостоятельное госстроительство, сколько вхождение в состав России. Во-вторых, ресурсов для независимого развития у Южной Осетии намного меньше, чем у Абхазии, а экономическая и политическая "привязка" к Москве намного сильнее.
Между тем Кремль после признания независимости двух бывших грузинских автономий не спешил с какими-то объединительными проектами. Представители Москвы, как правило, вяло ссылались на народное мнение и собственных шагов, которые бы институционализировали новый статус Южной Осетии, не предпринимали.
В этом плане сентябрьское решение Владимира Путина заслуживает особого внимания. На первый взгляд, оно выглядит обычной бюрократической инициативой. Кто бы что ни думал про реальную независимость Южной Осетии (точнее сказать, ее сегодняшнюю зависимость от Москвы), формально Россия признает ее государственность. С Цхинвали установлены дипломатические отношения. А раз так, то должны быть и механизмы, регулирующие пересечение межгосударственной границы. Какие бы неформальные сюжеты за всем этим ни стояли. Но подписание соглашения о границе намного четче, чем все публичные комментарии Путина или представителей его команды, показывает, что ожидать со стороны Кремля неких экспансионистских шагов не следует. Москву вполне устраивает имеющийся статус-кво. Просто потому, что формальное включение Южной Осетии в состав РФ спровоцирует международную шумиху. Москве, активно вовлеченной в разрешение сирийского кризиса (в котором она выступает противницей интервенций), это не нужно. Сдерживающим фактором выступает и предстоящая Олимпиада в Сочи. В этом же контексте можно упомянуть и нормализацию отношений с Тбилиси, идущую без очевидных прорывов. Однако здесь важен сам процесс. Без всяких объединительных церемоний РФ имеет мощное военно-политическое влияние в Южной Осетии. И демонстративно противопоставлять себя всем, расширяя количество субъектов в своем составе, Москва не хочет.
Подписание же соглашения о границе как нельзя лучше обозначает российский подход, который было бы правильно определить как "выборочный ревизионизм". Суть его такова: держаться за статус-кво до последнего. Но если он изменился, то не делать эти изменения слишком значительными. На сегодняшний день есть международное признание. Отменять его Россия не готова, о чем четко и недвусмысленно было заявлено после начала процесса нормализации с Грузией. Но и новых наступлений Москва не планирует. Нынешняя ситуация ее вполне устраивает. А раз так, то будет новый межгосударственный договор.
Впрочем, все эти хитросплетения не отменяют вопроса о том, насколько военно-политические отношения двух асимметричных партнеров будут эффективными. Подписание любой бумаги не поможет автоматически процессам восстановления Южной Осетии и превращения ее в "витрину" российской политики в Закавказье. Каким бы ни был финальный статус частично признанной республики, она должна иметь эффективные органы власти, управления, качественное правоприменение. И об этих проблемах стоит серьезно подумать как стремящимся к объединению с Россией республиканским лидерам, так и Москве, настаивающей на формате "межгосударственного общения".
Граница между Россией и частично признанной республикой Южная Осетия невелика. Она составляет всего 74 км. С точки зрения официальной Москвы – это российско-югоосетинская межгосударственная граница. Тбилиси и большая часть международного сообщества рассматривают ее в качестве российско-грузинского рубежа, подконтрольного Москве. При таком подходе граница между Грузией и Южной Осетией рассматривается как административная. Однако время от времени в экспертных и политических кругах обсуждается возможное объединение "двух Осетий" (частично признанной республики и субъекта в составе России) под эгидой РФ. Немало поводов для этого дают югоосетинские политики, включая и высших должностных лиц. Остроты ситуации добавляют два фактора. Во-первых, в отличие от Абхазии Южная Осетия практически с первого дня своего существования в качестве своей стратегической задачи видела не столько самостоятельное госстроительство, сколько вхождение в состав России. Во-вторых, ресурсов для независимого развития у Южной Осетии намного меньше, чем у Абхазии, а экономическая и политическая "привязка" к Москве намного сильнее.
Между тем Кремль после признания независимости двух бывших грузинских автономий не спешил с какими-то объединительными проектами. Представители Москвы, как правило, вяло ссылались на народное мнение и собственных шагов, которые бы институционализировали новый статус Южной Осетии, не предпринимали.
В этом плане сентябрьское решение Владимира Путина заслуживает особого внимания. На первый взгляд, оно выглядит обычной бюрократической инициативой. Кто бы что ни думал про реальную независимость Южной Осетии (точнее сказать, ее сегодняшнюю зависимость от Москвы), формально Россия признает ее государственность. С Цхинвали установлены дипломатические отношения. А раз так, то должны быть и механизмы, регулирующие пересечение межгосударственной границы. Какие бы неформальные сюжеты за всем этим ни стояли. Но подписание соглашения о границе намного четче, чем все публичные комментарии Путина или представителей его команды, показывает, что ожидать со стороны Кремля неких экспансионистских шагов не следует. Москву вполне устраивает имеющийся статус-кво. Просто потому, что формальное включение Южной Осетии в состав РФ спровоцирует международную шумиху. Москве, активно вовлеченной в разрешение сирийского кризиса (в котором она выступает противницей интервенций), это не нужно. Сдерживающим фактором выступает и предстоящая Олимпиада в Сочи. В этом же контексте можно упомянуть и нормализацию отношений с Тбилиси, идущую без очевидных прорывов. Однако здесь важен сам процесс. Без всяких объединительных церемоний РФ имеет мощное военно-политическое влияние в Южной Осетии. И демонстративно противопоставлять себя всем, расширяя количество субъектов в своем составе, Москва не хочет.
Подписание же соглашения о границе как нельзя лучше обозначает российский подход, который было бы правильно определить как "выборочный ревизионизм". Суть его такова: держаться за статус-кво до последнего. Но если он изменился, то не делать эти изменения слишком значительными. На сегодняшний день есть международное признание. Отменять его Россия не готова, о чем четко и недвусмысленно было заявлено после начала процесса нормализации с Грузией. Но и новых наступлений Москва не планирует. Нынешняя ситуация ее вполне устраивает. А раз так, то будет новый межгосударственный договор.
Впрочем, все эти хитросплетения не отменяют вопроса о том, насколько военно-политические отношения двух асимметричных партнеров будут эффективными. Подписание любой бумаги не поможет автоматически процессам восстановления Южной Осетии и превращения ее в "витрину" российской политики в Закавказье. Каким бы ни был финальный статус частично признанной республики, она должна иметь эффективные органы власти, управления, качественное правоприменение. И об этих проблемах стоит серьезно подумать как стремящимся к объединению с Россией республиканским лидерам, так и Москве, настаивающей на формате "межгосударственного общения".
