СУХУМИ--Многие считают, что Важа Илларионович Зарандия, которому в нынешнем ноябре должно исполниться 80 лет, – человек, случайно попавший в новейшую историю Абхазии, в результате чего о нем можно сейчас прочесть и в Википедии. Просто, мол, так карта легла в напряженной политической игре, которую абхазская и грузинская «партии» вели в первой половине 1992 года, борясь за овладение властными рычагами в Абхазии. Председатель Верховного Совета республики Владислав Ардзинба тогда переиграл оппонентов из грузинской «партии», двигавших на пост председателя Совета министров главу МВД Гиви Ломинадзе, и 5 мая того года на заседании ВС Предсовмина был неожиданно избран доселе не известный широкой общественности «мегрел абхазской ориентации» 59-летний Важа Зарандия.
Как возникает подобная ориентация? Грянувшая вскоре война дала нам немало примеров того, что и грузины, бывало, воевали на абхазской стороне (и отмечались потом боевыми правительственными наградами), и абхазы – на грузинской. Чаще всего, это были выходцы из смешанных семей, или жившие в соответствующем окружении и испытывавшие соответствующее влияние. В случае с Важей Илларионовичем, несомненно, сыграло роль то, что он был женат на абхазке и у него была абхазская родня. 17 лет до того он проработал на неприметной должности начальника Государственной заготовительной инспекции Министерства заготовок СССР по Абхазской ССР, а ранее, в 1974-м, поднялся на короткое время до поста председателя Сухумского райисполкома. Лично я узнал о существовании этого человека только в начале 92-го, когда внимание привлекла пара его публикаций в прессе. В общем-то, если бы не распад СССР и не завязавшийся в Абхазии к этому времени тугой узел межнациональных проблем, Важу Илларионовича ждала, скорее всего, тихая пенсионная старость…
Грузинская общественность Абхазии, что называется, подкинулась, понимая, что Важа Зарандия является ставленником абхазской «партии» и будет следовать в фарватере политики Ардзинба и его соратников. Но поскольку напрямую утверждать такое в диалоге с абхазами ее представители не могли, на белый свет был извлечен компромат сорокалетней давности. Помню, как на ступеньках Дома правительства ко мне подошел один полузнакомый грузин и, всплеснув руками, заговорил: «Вы хоть знаете, кто этот Важа Зарандия? Он же в молодости был судим. Эх, не хочу всего рассказывать…». Не сомневаюсь, что подобный шепот за спиной нового премьера стоял тогда, за отсутствием нынешних социальных сетей, повсюду. Он и сам описывает в публикуемых ныне в еженедельнике «Нужная газета» мемуарах аналогичный эпизод, когда некая «женщина в черном» 6 мая 92-го бросилась к ногам Владислава Ардзинба и «начала орать во весь голос»: «Кого вы, товарищ Ардзинба, посадили в правительство! Он еще в детстве был осужден на 15 лет! Он бандит, бандит!»
Но обо всем по порядку. В кресле предсовмина Зарандия задержался ненадолго, уже во время войны обязанности премьер-министра начал выполнять Леонид Лакербая, тот самый, который и нынче возглавляет правительство Абхазии, то есть спустя два десятилетия все здесь вернулось на круги своя. Но Важа Илларионович не захотел довольствоваться ролью мавра из поговорки «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти»; в 2002-2007 годах он был депутатом парламента. Причем будучи в статусе старейшего депутата, до 73 своих лет он проявлял немалую активность, а в силу вспыльчивого характера не раз, чему я был свидетелем, вступал на заседаниях сессии в острые перепалки с другими депутатами.
Не раз, встречаясь на сухумских улицах, мы вступали с ним в разговоры, но я никогда не спрашивал его о «грехах молодости», почитая это нетактичным. И вот несколько лет назад он начал печатать с продолжением в «Нужной газете» свои воспоминания. В основном, это был его взгляд «изнутри» на те весьма памятные абхазской общественности предвоенные события, когда волею судеб он оказался в самом центре все более нараставших грузино-абхазских противоречий, но в одной из публикаций своих мемуаров Важа Зарандия упомянул о том самом компромате на него и пообещал попозже подробнее остановиться на нем. Потом, правда, последовал значительный перерыв в публикациях, но в конце нынешнего мая газета вернулась к ним, и в течение последних недель читатель знакомится с излагаемой Важей Илларионовичем версией событий, происходивших в середине прошлого века, когда еще был жив Сталин, а сам Важа заканчивал окумскую среднюю школу в Гальском районе.
История, весьма типичная для наших краев, и не только для наших, и, как говорится, вневременная; схожие с ней страсти имели место во все эпохи. В 1949 году в его класс пришла новенькая – Нуцико Зухбая, умница-красавица. Их одноклассник Гули Мелая, разъезжавший по селу на отцовской «Победе», влюбился в нее, но без взаимности. После неудавшейся попытки похищения Нуцико (их задержала милиция на Ингурском мосту) Гули и его брат Инвер были осуждены на полтора года и освободились в середине 52-го. Тогда же, в августе 52-го, пишет И. Зарандия, он с большой группой выпускников своей школы сдавал вступительные экзамены в Сухпединститут, а недавно вышедший из тюрьмы Инвер Мелая, приехавший поболеть за сестру, весь день доставал, говоря современным языком, мать Нуцико Пашу Гвилия: мол, если ее дочь не выйдет за Гули, тот покончит с собой. Потом Инвер пошел провожать Пашу и другую ее дочь Лучию до вокзала, а Важа остался продолжать сдавать экзамены. Но на следующий день Важу обвинили в том, что он с Инвером попытались по дороге то ли ограбить, то ли изнасиловать мать и дочь. Больше того, дней через 15 ему устроили очную ставку с Пашей Гвилия, и та, не глядя ему в глаза, сказала: «Важа, сынок, когда ты приложил мне револьвер к уху, выстрелил бы, я сегодня была бы мертва и не смогла бы ничего сказать, а дальше, повзрослев, может, взялся бы за ум и стал бы человеком». «Мне показалось, что это сон, – вспоминает спустя 60 лет Важа Илларионович, – и я машинально выпалил: «Тетя Паша, что вы говорите?» Вскоре состоялся суд, на котором ему и Инверу был вынесен приговор – по 15 лет лишения свободы. После вынесения приговора Важа сказал: «Если не отменена Советская власть, я и пятнадцать дней не буду сидеть. Но вы своим глупым решением перекрыли мне дорогу к комсомольской работе, тем более - партийной». В школе, поясняет он в своих мемуарах, он был секретарем комсомольской организации и любил выполнять общественную работу.
И действительно, вскоре бригадир Окумского колхоза, Герой Соцтруда Чоколи Квачахия приехал на прием к первому секретарю Абхазского обкома партии Гетия и предъявил тому ультиматум: если ребят не освободят, а судью не накажут, он в знак протеста отсылает свою звезду Героя в Кремль. И ведь подействовало! Через несколько дней осужденных освободили.
Важа Зарандия закончил Сухпединститут, потом много лет работал секретарем комитета комсомола, председателем профкома ГИСХа… А показания Паши Гвилия, как узнал он впоследствии, та вызубрила по тексту, составленному для нее следователем.
Так пишет Важа Илларионович, в мельчайших подробностях вспоминая события далекого августа 1952 года. И продолжение его воспоминаний в «Нужной газете» еще следует…
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Как возникает подобная ориентация? Грянувшая вскоре война дала нам немало примеров того, что и грузины, бывало, воевали на абхазской стороне (и отмечались потом боевыми правительственными наградами), и абхазы – на грузинской. Чаще всего, это были выходцы из смешанных семей, или жившие в соответствующем окружении и испытывавшие соответствующее влияние. В случае с Важей Илларионовичем, несомненно, сыграло роль то, что он был женат на абхазке и у него была абхазская родня. 17 лет до того он проработал на неприметной должности начальника Государственной заготовительной инспекции Министерства заготовок СССР по Абхазской ССР, а ранее, в 1974-м, поднялся на короткое время до поста председателя Сухумского райисполкома. Лично я узнал о существовании этого человека только в начале 92-го, когда внимание привлекла пара его публикаций в прессе. В общем-то, если бы не распад СССР и не завязавшийся в Абхазии к этому времени тугой узел межнациональных проблем, Важу Илларионовича ждала, скорее всего, тихая пенсионная старость…
Грузинская общественность Абхазии, что называется, подкинулась, понимая, что Важа Зарандия является ставленником абхазской «партии» и будет следовать в фарватере политики Ардзинба и его соратников. Но поскольку напрямую утверждать такое в диалоге с абхазами ее представители не могли, на белый свет был извлечен компромат сорокалетней давности. Помню, как на ступеньках Дома правительства ко мне подошел один полузнакомый грузин и, всплеснув руками, заговорил: «Вы хоть знаете, кто этот Важа Зарандия? Он же в молодости был судим. Эх, не хочу всего рассказывать…». Не сомневаюсь, что подобный шепот за спиной нового премьера стоял тогда, за отсутствием нынешних социальных сетей, повсюду. Он и сам описывает в публикуемых ныне в еженедельнике «Нужная газета» мемуарах аналогичный эпизод, когда некая «женщина в черном» 6 мая 92-го бросилась к ногам Владислава Ардзинба и «начала орать во весь голос»: «Кого вы, товарищ Ардзинба, посадили в правительство! Он еще в детстве был осужден на 15 лет! Он бандит, бандит!»
Но обо всем по порядку. В кресле предсовмина Зарандия задержался ненадолго, уже во время войны обязанности премьер-министра начал выполнять Леонид Лакербая, тот самый, который и нынче возглавляет правительство Абхазии, то есть спустя два десятилетия все здесь вернулось на круги своя. Но Важа Илларионович не захотел довольствоваться ролью мавра из поговорки «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти»; в 2002-2007 годах он был депутатом парламента. Причем будучи в статусе старейшего депутата, до 73 своих лет он проявлял немалую активность, а в силу вспыльчивого характера не раз, чему я был свидетелем, вступал на заседаниях сессии в острые перепалки с другими депутатами.
Не раз, встречаясь на сухумских улицах, мы вступали с ним в разговоры, но я никогда не спрашивал его о «грехах молодости», почитая это нетактичным. И вот несколько лет назад он начал печатать с продолжением в «Нужной газете» свои воспоминания. В основном, это был его взгляд «изнутри» на те весьма памятные абхазской общественности предвоенные события, когда волею судеб он оказался в самом центре все более нараставших грузино-абхазских противоречий, но в одной из публикаций своих мемуаров Важа Зарандия упомянул о том самом компромате на него и пообещал попозже подробнее остановиться на нем. Потом, правда, последовал значительный перерыв в публикациях, но в конце нынешнего мая газета вернулась к ним, и в течение последних недель читатель знакомится с излагаемой Важей Илларионовичем версией событий, происходивших в середине прошлого века, когда еще был жив Сталин, а сам Важа заканчивал окумскую среднюю школу в Гальском районе.
История, весьма типичная для наших краев, и не только для наших, и, как говорится, вневременная; схожие с ней страсти имели место во все эпохи. В 1949 году в его класс пришла новенькая – Нуцико Зухбая, умница-красавица. Их одноклассник Гули Мелая, разъезжавший по селу на отцовской «Победе», влюбился в нее, но без взаимности. После неудавшейся попытки похищения Нуцико (их задержала милиция на Ингурском мосту) Гули и его брат Инвер были осуждены на полтора года и освободились в середине 52-го. Тогда же, в августе 52-го, пишет И. Зарандия, он с большой группой выпускников своей школы сдавал вступительные экзамены в Сухпединститут, а недавно вышедший из тюрьмы Инвер Мелая, приехавший поболеть за сестру, весь день доставал, говоря современным языком, мать Нуцико Пашу Гвилия: мол, если ее дочь не выйдет за Гули, тот покончит с собой. Потом Инвер пошел провожать Пашу и другую ее дочь Лучию до вокзала, а Важа остался продолжать сдавать экзамены. Но на следующий день Важу обвинили в том, что он с Инвером попытались по дороге то ли ограбить, то ли изнасиловать мать и дочь. Больше того, дней через 15 ему устроили очную ставку с Пашей Гвилия, и та, не глядя ему в глаза, сказала: «Важа, сынок, когда ты приложил мне револьвер к уху, выстрелил бы, я сегодня была бы мертва и не смогла бы ничего сказать, а дальше, повзрослев, может, взялся бы за ум и стал бы человеком». «Мне показалось, что это сон, – вспоминает спустя 60 лет Важа Илларионович, – и я машинально выпалил: «Тетя Паша, что вы говорите?» Вскоре состоялся суд, на котором ему и Инверу был вынесен приговор – по 15 лет лишения свободы. После вынесения приговора Важа сказал: «Если не отменена Советская власть, я и пятнадцать дней не буду сидеть. Но вы своим глупым решением перекрыли мне дорогу к комсомольской работе, тем более - партийной». В школе, поясняет он в своих мемуарах, он был секретарем комсомольской организации и любил выполнять общественную работу.
И действительно, вскоре бригадир Окумского колхоза, Герой Соцтруда Чоколи Квачахия приехал на прием к первому секретарю Абхазского обкома партии Гетия и предъявил тому ультиматум: если ребят не освободят, а судью не накажут, он в знак протеста отсылает свою звезду Героя в Кремль. И ведь подействовало! Через несколько дней осужденных освободили.
Важа Зарандия закончил Сухпединститут, потом много лет работал секретарем комитета комсомола, председателем профкома ГИСХа… А показания Паши Гвилия, как узнал он впоследствии, та вызубрила по тексту, составленному для нее следователем.
Так пишет Важа Илларионович, в мельчайших подробностях вспоминая события далекого августа 1952 года. И продолжение его воспоминаний в «Нужной газете» еще следует…
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
