Вчера на сайтах северокавказского террористического подполья было опубликовано обращение нового амира «Имарата Кавказ» Али Абу-Мухаммада. Он объявил о смерти Доки Умарова и призвал всех полевых командиров принести ему присягу.
Первое сообщение о смерти Доки Умарова появилось 16 января после того, как в руки спецслужб попала запись, на которой кадий «Имарата Кавказ» Али Абу-Мухаммад рассказал о смерти Умарова кабардинскому полевому командиру Абдул Азизу. Также на этой записи он объясняет, что, будучи ученым, не имея достаточного боевого опыта, не может занять место Умарова и возглавить вооруженное подполье. Однако Шура «Имарата Кавказ», видимо, не посчитала эти аргументы убедительными, и он был избран новым амиром. В своем обращении Али Абу-Мухаммад не стал касаться деталей гибели Доки Умарова. Остается лишь гадать, явилась ли его смерть следствием множества старых ранений, или его, как утверждает глава Чечни Рамзан Кадыров, убили в ходе спецоперации.
Впервые с начала вооруженного конфликта на Северном Кавказе руководителем подполья стал не чеченец. Али Абу-Мухаммад (до принятия исламского имени Алиасхаб Кебеков) родился в Дагестане в 1972 году, аварец по национальности, в федеральном розыске с 2012 года. Ему приписывают вынесение смертного приговора известному суфийскому имаму Саиду Афанди Чиркейскому, убитому террористкой-смертницей в августе 2012 года. Будучи кадием (судьей), Али Абу-Мухаммад не только приговаривал к смерти врагов, но и обосновывал необходимость войны с неверными.
Перенос центра сопротивления в Дагестан можно считать заслугой Рамзана Кадырова. Он сумел крайне жесткими мерами лишить подполье социальной базы и посредством инфильтрации своих агентов в ряды моджахедов ликвидировать наиболее боеспособные группы Имарата в Чечне. В течение последних двух лет были убиты не только большинство амиров, но и похищены или арестованы те местные жители, которые помогали боевикам.
Однако в Дагестане у подполья есть не менее сильный противник, чем Рамзан Кадыров, – это местные суфийские ордена: накшбандийа, шизалийа, кадирия и другие. И дело не только в количестве последователей этих традиционных братств, членами которых является большинство жителей республики, но и в том, что за ними стоят исламские институты с многовековой историей, чья интерпретация ислама в состоянии составить конкуренцию салафитской версии. Немаловажным фактором является и то, что на территории Дагестана не было войны, тогда как в Чечне две жестокие и опустошительные военные кампании травмировали, в той или иной степени, все население, сформировав сильную мотивационную базу для вооруженной борьбы с Россией. То есть дагестанское подполье, вербуя сторонников, не сможет использовать энергию мести, оно должно будет опираться исключительно на пропаганду ценностей радикального ислама.
С другой стороны, в Дагестане, где веками живут бок о бок десятки народов, появилась особая терпимость к представителям чужого или даже чуждого этноса. В Чечне и Ингушетии новообращенные со славянскими или иными некавказскими корнями не играли серьезной роли, поскольку местный этнонационализм ставил их в положение мусульман второго сорта. Дагестанцы легко принимают братьев отовсюду, поэтому широкий призыв российских мусульман, о котором грезили многие теоретики джихада на Кавказе, теоретически все еще может состояться.
Кроме того, кадыровские методы борьбы с подпольем, которые представляются Кремлю наиболее эффективными, не так легко задействовать в полном объеме в Дагестане, поскольку, будучи не моноэтничной, республика не может управляться столь же жестко и централизованно, как Чечня.
Первое сообщение о смерти Доки Умарова появилось 16 января после того, как в руки спецслужб попала запись, на которой кадий «Имарата Кавказ» Али Абу-Мухаммад рассказал о смерти Умарова кабардинскому полевому командиру Абдул Азизу. Также на этой записи он объясняет, что, будучи ученым, не имея достаточного боевого опыта, не может занять место Умарова и возглавить вооруженное подполье. Однако Шура «Имарата Кавказ», видимо, не посчитала эти аргументы убедительными, и он был избран новым амиром. В своем обращении Али Абу-Мухаммад не стал касаться деталей гибели Доки Умарова. Остается лишь гадать, явилась ли его смерть следствием множества старых ранений, или его, как утверждает глава Чечни Рамзан Кадыров, убили в ходе спецоперации.
Впервые с начала вооруженного конфликта на Северном Кавказе руководителем подполья стал не чеченец. Али Абу-Мухаммад (до принятия исламского имени Алиасхаб Кебеков) родился в Дагестане в 1972 году, аварец по национальности, в федеральном розыске с 2012 года. Ему приписывают вынесение смертного приговора известному суфийскому имаму Саиду Афанди Чиркейскому, убитому террористкой-смертницей в августе 2012 года. Будучи кадием (судьей), Али Абу-Мухаммад не только приговаривал к смерти врагов, но и обосновывал необходимость войны с неверными.
Перенос центра сопротивления в Дагестан можно считать заслугой Рамзана Кадырова. Он сумел крайне жесткими мерами лишить подполье социальной базы и посредством инфильтрации своих агентов в ряды моджахедов ликвидировать наиболее боеспособные группы Имарата в Чечне. В течение последних двух лет были убиты не только большинство амиров, но и похищены или арестованы те местные жители, которые помогали боевикам.
Однако в Дагестане у подполья есть не менее сильный противник, чем Рамзан Кадыров, – это местные суфийские ордена: накшбандийа, шизалийа, кадирия и другие. И дело не только в количестве последователей этих традиционных братств, членами которых является большинство жителей республики, но и в том, что за ними стоят исламские институты с многовековой историей, чья интерпретация ислама в состоянии составить конкуренцию салафитской версии. Немаловажным фактором является и то, что на территории Дагестана не было войны, тогда как в Чечне две жестокие и опустошительные военные кампании травмировали, в той или иной степени, все население, сформировав сильную мотивационную базу для вооруженной борьбы с Россией. То есть дагестанское подполье, вербуя сторонников, не сможет использовать энергию мести, оно должно будет опираться исключительно на пропаганду ценностей радикального ислама.
С другой стороны, в Дагестане, где веками живут бок о бок десятки народов, появилась особая терпимость к представителям чужого или даже чуждого этноса. В Чечне и Ингушетии новообращенные со славянскими или иными некавказскими корнями не играли серьезной роли, поскольку местный этнонационализм ставил их в положение мусульман второго сорта. Дагестанцы легко принимают братьев отовсюду, поэтому широкий призыв российских мусульман, о котором грезили многие теоретики джихада на Кавказе, теоретически все еще может состояться.
Кроме того, кадыровские методы борьбы с подпольем, которые представляются Кремлю наиболее эффективными, не так легко задействовать в полном объеме в Дагестане, поскольку, будучи не моноэтничной, республика не может управляться столь же жестко и централизованно, как Чечня.
