Вчера в Абхазии, как и во всем христианском мире, отмечали Светлое Христово Воскресение – Пасху. Но своеобразие абхазской религиозной жизни таково, что, скажем, именно в день православной Пасхи мужчины фамилии Шакрыл проводят ежегодное моление согласно многовековым канонам абхазской традиционной религии. Причем проводят не где-нибудь, а у православного абхазского храма X века в селе Лыхны. Впрочем, давайте соблюдать хронологию: это на месте древнего абхазского святилища Лых-ныха тысячелетие назад был возведена христианская церковь. А сколько существует святилище, одному Всевышнему известно.
Нынче, направляясь на это моление, традиция которого после шести десятилетий советского воинствующего атеизма была возрождена в апреле 1992 года, я решил впервые за все время своего участия в нем взять интервью у жреца или, как их в Абхазии еще называют, хранителя святилища Сергея Шакрыла. Меня интересовало его мнение по поводу рассуждения, высказанного дней десять назад на научном российско-абхазском семинаре в Абхазском институте гуманитарных исследований кандидатом исторических наук из Москвы Юрием Скаковым. Говоря об укреплении элементов традиционной религии в Абхазии и Южной Осетии, в первую очередь, культа святилищ, ученый в то же время отметил, что остается неясным, насколько долговечна тенденция к упомянутому укреплению традиционной религии, «так как в настоящее время, в условиях ослабления внешнего давления, она в несколько меньшей степени используется местными элитами для консолидации общества».
Лично меня несколько озадачила такая постановка вопроса, поскольку мои собственные многолетние наблюдения за процессом возрождения традиционной абхазской религии свидетельствуют о том, что если фактор внешней угрозы и играл в нем какую-то роль, то отнюдь не главенствующую, не определяющую. Просто очень многие люди из самых разных слоев населения верят сегодня в силу клятв, данных перед святилищем (аныхой).
Так или иначе, но когда спросил у хранителя святилища, возрастает ли, на его взгляд, в последнее время влияние традиционной абхазской религии в нашем обществе, он без колебаний ответил утвердительно:
«Очень возрастает. Я не знаю, ты присутствовал или нет... Собирался Совет старейшин. Константин Озган выступал. Сейчас у нас, говорит, кто имеет большие деньги, закон не признает. Чиновники тоже закон не признают. Но, говорит, эта аныха... Ее не признавать нельзя. Я тоже сказал: чиновники мимо закона могут пройти, но мимо аныхи не пройти».
А мне тут же вспомнилось, как в прошлый четверг, когда в абхазском парламенте бушевала полемика вокруг вопроса о приватизации оздоровительной базы АО «Донтабак», кто-то из оппозиционеров предложил: пусть те депутаты, кто поддержат законопроект, поедут потом на святилище и поклянутся, что у них не было материальной заинтересованности…
Наш разговор протекал под сенью огромной раскидистой липы, возле которой в последние годы шакрыловцы устанавливают палатку человек на пятьдесят для застолья, и под возгласы болельщиков, наблюдавших за скачками, проходившими рядом на знаменитой, поросшей изумрудной весенней травой Лыхненской площади (поляне). После окончания скачек Сергей вручил победителям из разных сел памятные подарки.
А еще минут через двадцать все шакрыловцы и гости переместились к месту, где внутри церковной ограды закопан в землю 16-ведерный кувшин с вином. С него сняли крышку, и зачерпнули из него специальной черпалкой вино. Обнажив голову, облаченный в абхазскую национальную одежду, Сергей Шакрыл взял в левую руку зажженную свечу, а в правую – обструганную ветку дерева с нанизанными на нее кусочками свежесваренных сердца и печени жертвенного холощеного козла и начал произносить молитву, слова которой на протяжении столетий звучали на этом месте практически в неизменном виде. В переводе на русский язык первые слова этой молитвы были таковы:
«Великое святилище, обрати к нам теплоту своих очей и теплоту своего сердца. Не забывай нас и наших детей. Пусть будет мир, радость и здоровье в домах тех людей, которые обслуживают это святилище. Большое спасибо всем, кто приехал к нам сегодня...»
После этого шакрыловцы по старшинству подняли стаканы с вином из кувшина и присоединили свои слова к молитве.
Затем все разместились в палатке, где на два длинных, покрытых бумагой стола подавались мамалыга (ее клали прямо на стол), вареная козлятина, соль, красное вино и резаные огурцы с помидорами. Без всяких современных блюд и, конечно, посуды. Единственное, подумалось мне, различие, что несколько столетий назад здесь не было помидоров, а мамалыга варилась не из кукурузы, а из проса... А организуют застолье по очереди каждый год 3-4 представителя фамилии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Нынче, направляясь на это моление, традиция которого после шести десятилетий советского воинствующего атеизма была возрождена в апреле 1992 года, я решил впервые за все время своего участия в нем взять интервью у жреца или, как их в Абхазии еще называют, хранителя святилища Сергея Шакрыла. Меня интересовало его мнение по поводу рассуждения, высказанного дней десять назад на научном российско-абхазском семинаре в Абхазском институте гуманитарных исследований кандидатом исторических наук из Москвы Юрием Скаковым. Говоря об укреплении элементов традиционной религии в Абхазии и Южной Осетии, в первую очередь, культа святилищ, ученый в то же время отметил, что остается неясным, насколько долговечна тенденция к упомянутому укреплению традиционной религии, «так как в настоящее время, в условиях ослабления внешнего давления, она в несколько меньшей степени используется местными элитами для консолидации общества».
Лично меня несколько озадачила такая постановка вопроса, поскольку мои собственные многолетние наблюдения за процессом возрождения традиционной абхазской религии свидетельствуют о том, что если фактор внешней угрозы и играл в нем какую-то роль, то отнюдь не главенствующую, не определяющую. Просто очень многие люди из самых разных слоев населения верят сегодня в силу клятв, данных перед святилищем (аныхой).
Так или иначе, но когда спросил у хранителя святилища, возрастает ли, на его взгляд, в последнее время влияние традиционной абхазской религии в нашем обществе, он без колебаний ответил утвердительно:
«Очень возрастает. Я не знаю, ты присутствовал или нет... Собирался Совет старейшин. Константин Озган выступал. Сейчас у нас, говорит, кто имеет большие деньги, закон не признает. Чиновники тоже закон не признают. Но, говорит, эта аныха... Ее не признавать нельзя. Я тоже сказал: чиновники мимо закона могут пройти, но мимо аныхи не пройти».
А мне тут же вспомнилось, как в прошлый четверг, когда в абхазском парламенте бушевала полемика вокруг вопроса о приватизации оздоровительной базы АО «Донтабак», кто-то из оппозиционеров предложил: пусть те депутаты, кто поддержат законопроект, поедут потом на святилище и поклянутся, что у них не было материальной заинтересованности…
Наш разговор протекал под сенью огромной раскидистой липы, возле которой в последние годы шакрыловцы устанавливают палатку человек на пятьдесят для застолья, и под возгласы болельщиков, наблюдавших за скачками, проходившими рядом на знаменитой, поросшей изумрудной весенней травой Лыхненской площади (поляне). После окончания скачек Сергей вручил победителям из разных сел памятные подарки.
А еще минут через двадцать все шакрыловцы и гости переместились к месту, где внутри церковной ограды закопан в землю 16-ведерный кувшин с вином. С него сняли крышку, и зачерпнули из него специальной черпалкой вино. Обнажив голову, облаченный в абхазскую национальную одежду, Сергей Шакрыл взял в левую руку зажженную свечу, а в правую – обструганную ветку дерева с нанизанными на нее кусочками свежесваренных сердца и печени жертвенного холощеного козла и начал произносить молитву, слова которой на протяжении столетий звучали на этом месте практически в неизменном виде. В переводе на русский язык первые слова этой молитвы были таковы:
«Великое святилище, обрати к нам теплоту своих очей и теплоту своего сердца. Не забывай нас и наших детей. Пусть будет мир, радость и здоровье в домах тех людей, которые обслуживают это святилище. Большое спасибо всем, кто приехал к нам сегодня...»
После этого шакрыловцы по старшинству подняли стаканы с вином из кувшина и присоединили свои слова к молитве.
Затем все разместились в палатке, где на два длинных, покрытых бумагой стола подавались мамалыга (ее клали прямо на стол), вареная козлятина, соль, красное вино и резаные огурцы с помидорами. Без всяких современных блюд и, конечно, посуды. Единственное, подумалось мне, различие, что несколько столетий назад здесь не было помидоров, а мамалыга варилась не из кукурузы, а из проса... А организуют застолье по очереди каждый год 3-4 представителя фамилии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
